Неточные совпадения
— Петербургский викарий Сергий служил панихиду по лейтенанте Шмидте,
студенты духовной
академии заставили: служи! И — служил.
Тотчас же составилась партия, и Лопухов уселся играть.
Академия на Выборгской стороне — классическое учреждение по части карт. Там не редкость, что в каком-нибудь нумере (т, е. в комнате казенных
студентов) играют полтора суток сряду. Надобно признаться, что суммы, находящиеся в обороте на карточных столах, там гораздо меньше, чем в английском клубе, но уровень искусства игроков выше. Сильно игрывал в свое-то есть в безденежное — время и Лопухов.
В Медицинской
академии есть много людей всяких сортов, есть, между прочим, и семинаристы: они имеют знакомства в Духовной
академии, — через них были в ней знакомства и у Лопухова. Один из знакомых ему
студентов Духовной
академии, — не близкий, но хороший знакомый, — кончил курс год тому назад и был священником в каком-то здании с бесконечными коридорами на Васильевском острове. Вот к нему-то и отправился Лопухов, и по экстренности случая и позднему времени, даже на извозчике.
В 1863 году в Москве образовался кружок молодежи, постановившей бороться активно с правительством. Это были
студенты университета и Сельскохозяйственной
академии. В 1865 году, когда число участников увеличилось, кружок получил название «Организация».
Взятки давали дьяконы, дьячки, пономари и окончившие
академию или семинарию
студенты, которым давали места священников.
Чудинова все любят. Доктор от времени до времени навещает его и не берет гонорара; в нумерах поселился
студент медицинской
академии и тоже следит за ним. Девушка-курсистка сменяет около него Анну Ивановну, когда последней недосужно. Комнату ему отвели уютную, в стороне, поставили туда покойное кресло и стараются поблизости не шуметь.
Сахар в пакете, в бумаге колбаса, сыр и калачи или булки, которые рвали руками. Вешали пальто на гвозди, вбитые в стену, где попало. Приходили Антоша Чехонте, Е. Вернер, М. Лачинов, тогда еще
студент Петровской
академии, Н. Кичеев, П. Кичеев, Н. Стружкин и еще кое-кто.
Он оставил всё свое огромное состояние на фабрики и на положительные науки, свой скелет
студентам, в тамошнюю
академию, а свою кожу на барабан, с тем чтобы денно и нощно выбивать на нем американский национальный гимн.
Сверстов, начиная с самой первой школьной скамьи, — бедный русак, по натуре своей совершенно непрактический, но бойкий на слова, очень способный к ученью, — по выходе из медицинской
академии, как один из лучших казеннокоштных
студентов, был назначен флотским врачом в Ревель, куда приехав, нанял себе маленькую комнату со столом у моложавой вдовы-пасторши Эмилии Клейнберг и предпочел эту квартиру другим с лукавою целью усовершенствоваться при разговорах с хозяйкою в немецком языке, в котором он был отчасти слаб.
Таково было и его решение о
студенте медико-хирургической
академии, о котором после кавказского доклада стал докладывать Чернышев.
Первым делом в докладе Чернышева было дело об открывшемся воровстве интендантских чиновников; потом было дело о перемещении войск на прусской границе; потом назначение некоторым лицам, пропущенным в первом списке, наград к Новому году; потом было донесение Воронцова о выходе Хаджи-Мурата и, наконец, неприятное дело о
студенте медицинской
академии, покушавшемся на жизнь профессора.
Самую большую занимали мы с Пепкой, рядом с нами жил «черкес» Горгедзе,
студент медицинской
академии, дальше другой студент-медик Соловьев, еще дальше студент-горняк Анфалов, и самую последнюю комнату занимала курсистка-медичка Анна Петровна.
Первое впечатление было не в пользу «
академии». Ближе всех сидел шестифутовый хохол Гришук,
студент лесного института, рядом с ним седой старик с военной выправкой — полковник Фрей, напротив него Молодин, юркий блондин с окладистой бородкой и пенсне. Четвертым оказался худенький господин с веснушчатым лицом и длинным носом.
Мне шел двадцатый год. Я был
студентом Петровской
академии и чувствовал себя необыкновенно счастливым.
Через два дня, заглянув в вестибюль
академии, где обыкновенно выставлялись письма, получаемые на имя
студентов, я увидел небольшой конверт с моим адресом. В нем было написанное твердым круглым почерком приглашение...
— Анархист Нечаев, сторонник заговорщической тактики в борьбе против царизма, организовал в 1869 году в Москве, главным образом среди
студентов Петровской сельскохозяйственной
академии, революционные кружки.
Десятка два подобных людей собиралось в квартире Деренкова, — среди них был даже японец,
студент духовной
академии Пантелеймон Сато.
Вынув из печи весовой белый хлеб, я кладу на длинную доску десять-двенадцать караваев и поспешно несу их в лавочку Деренкова, а возвратясь назад, набиваю двухпудовую корзину булками и сдобным и бегу в духовную
академию, чтоб поспеть к утреннему чаю
студентов.
Так, увидав в окне книжного магазина книгу, озаглавленную неведомыми мне словами «Афоризмы и максимы», я воспылал желанием прочитать ее и попросил
студента духовной
академии дать мне эту книгу.
Но действительными хозяевами в квартире Деренковых были
студенты университета, духовной
академии, ветеринарного института, — шумное сборище людей, которые жили в настроении забот о русском народе, в непрерывной тревоге о будущем России.
Там, в обширной столовой, стою у двери, снабжая
студентов булками «на книжку» и «за наличный расчет», — стою и слушаю их споры о Толстом; один из профессоров
академии, Гусев, — яростный враг Льва Толстого.
[Михаил Десницкий, из
студентов Московской
академии, был приходским священником, потом придворным священником Зимнего дворца, потом придворным иеромонахом и с 1818 года митрополитом петербургским.
Нужно заметить, что случаи эти относились к героическому прошлому
академии, но слава этих подвигов жила еще на Выселках и, передаваясь из уст в уста, покрывала и последующие поколения
студентов некоторым ореолом.
Потом пронесся слух, что не на Невском проспекте, а в Таврическом саду прогуливается нос майора Ковалева, что будто бы он давно уже там; что когда еще проживал там Хозрев-Мирза, то очень удивлялся этой странной игре природы. Некоторые из
студентов Хирургической
академии отправились туда. Одна знатная, почтенная дама просила особенным письмом смотрителя за садом показать детям ее этот редкий феномен и, если можно, с объяснением наставительным и назидательным для юношей.
Он был совсем одинок, настоящий бобыль, растерявший давно всех родственников и друзей детства, и в нем до сих пор еще сохранилось очень много тех безалаберных и прекрасных, грубых и товарищеских качеств, по которым так нетрудно узнать бывшего
студента лесного, ныне упраздненного, факультета знаменитой когда-то Петровской
академии, что процветала в сельце Петровско-Разумовском под Москвой.
После смерти отца матушка не препятствовала, и я выхлопотал себе наконец увольнение из семинарии и вступил в Московскую медико-хирургическую
академию студентом.
— Депутат! депутат от медицинской
академии. Слушайте, смотрите, — зашумели в толпе. И действительно, на лестнице показался какой-то медико-хирургический
студент и объявил, что он, от лица медиков, выражает сочувствие
студентам университета.
Толковали между
студентами и в обществе, что все офицеры артиллерийской
академии подали по начальству рапорт, в котором просят удерживать пять процентов из их жалованья на уплату за бедных
студентов; с негодованием передавали также, что стипендии бедным
студентам будут отныне выдаваться не в университете, а чрез полицию, в полицейских камерах; толковали, что профессора просили о смягчении новых правил, потом просили еще, чтобы им было поручено исследовать все дело, и получили отказ и в том, и в другом, просили о смягчении участи арестованных
студентов — и новый отказ.
Между тем
студенты снова собрались на университетском дворе. Когда они подходили к цели своего путешествия, то увидели, что на площади, между университетом и
академией, уже был отряд жандармов. За университетом тоже стояли солдаты, спешно вызванные из казарм Финляндского полка.
Иван Великопольский,
студент духовной
академии, сын дьячка, возвращаясь с тяги домой, шел все время заливным лугом по тропинке.
Соседями, ежедневно приезжавшими к нам, были отставной поручик-артиллерист Егоров, молодой человек, два раза державший экзамен в
Академию и два раза провалившийся, очень развитой, начитанный малый; студент-медик Коробов с женой Екатериной Ивановной, помещик Алеутов и многое множество помещиков, отставных, неотставных, веселых и скучных, шалопаев и брандахлыстов…
Кружок наш давно уже распался. Из членов его я видался с Воскобойниковым; он окончил естественный факультет и поступил в Военно-медицинскую
академию. В Медицинскую же
академию перевелся и Порфиров, — тот бледный
студент с черной бородкой, с которым нас сблизили совместные переживания в актовом зале во время речи ректора Андреевского по поводу покушения 1 марта.
Получил временное свидетельство об окончании курсе, подал прошение в Военно-медицинскую
академию о принятии меня в число
студентов и другое — о назначении мне стипендии баронета Вилье. И уехал в Тулу.
Впрочем, эти полезные деятельницы, помнится, названы в одном из вариантов «акафиста матери кукурузе», который был сложен
студентами Киевской духовной
академии, как протест против дурного стола и ежедневного почти появления на нем кукурузы в пору ее созревания.
Публика была скромная, много девушек, без куафюр, в просто причесанных волосах и темных кашемировых платьях, молодые люди в черных парах,
студенты университета и
академии, но не мало и пожилых, даже старых мужчин, с седыми бородами, лысых, худых и толстых, с фигурами и выражением лица писателей, художников и особого класса посетителей публичных чтений и торжеств, существующего в Петербурге.
29 апреля императрица переехала, при торжественной и парадной обстановке, из Кремлевского дворца снова в свой зимний дом, что на Яузе. На пути из Кремля, у синодальных ворот, императрицу приветствовали все синодальные члены, окруженные толпой в двадцать человек
студентов Славяно-греко-латинской
академии, которые и на этот раз были одеты в белые одеяния, держали в руке ветви и на голове лавровые венки.
Подошли два
студента Тимирязевской сельскохозяйственной
академии, Васины знакомые: не застали ее дома и отыскали в клубе. Перешли в комнату молодежи; публика повалила на художественную часть, и комната была пуста.
Однажды вечером, когда он по-прежнему безуспешно гранил тротуары, его остановил один приятель,
студент медико-хирургической
академии, большой весельчак и постоянный посетитель «Зала общедоступных увеселений».
До последнего времени всего их было, кажется, только двое: г. Андрей Муравьев, автор книги: «Раскол, обличаемый своею историею», и г. А. Щапов, издавший в 1857 году книгу о расколе, напечатанную им, когда он был еще
студентом Казанской духовной
академии.